Владимир Карбань
Опыт №4. Елена Заславская. "Ветер".
Мне кажется, что этот ветер с моря
Случайно залетел в наш жаркий город,
Затерянный среди степей широких,
Где ковыли, как пенистые волны.
И я его вдыхаю каждой порой,
И в легких расцветают альвеолы,
И я плыву касаткой пешеходной,
По улицам пустынным запыленным,
А город вымер, опаленный зноем,
В зените солнце — августовский полдень,
И невозможно надышаться вдоволь
Нежданным и спасительным муссоном.
Но солнце лишь коснется горизонта
И выползают морлоки шахтеры
Из темных нор, глубоких и бездонных,
Чтоб промочить запекшееся горло
Холодным ядовитым самогоном.
Здесь, в городе основанном шпионом,
Чтобы карронады плавить в дымных горнах,
И заливать поля сражений кровью,
И побеждать в давно забытых войнах,
Здесь в городе, что вырос из завода,
Чье сердце бьется медленно и ровно,
Такая нежность вдруг нисходит с небосвода,
Что слез сдержать не в силах терриконы.
А я сижу на площади Героев,
Потягивая ледяной джин-тонник,
Гляжу на небо и мечтаю о потопе:
Ты будешь с Ноем в его новом доме,
Я за бортом, мы как обычно порознь.
Тебе — пусть счастье, мне — покой и воля.
Но нет дождя, а только ветер с моря.
Как раскрыть тайну обаяния этого стихотворения? В чем она? В совершенной ли кольцеобразной структуре, напоминающей старинные арии da capo? в изысканных консонантных рифмах? в напевной, местами унылой ямбической интонации? А может быть во всем этом сразу и кое в чем еще?
Композиция этого стиха необычна. Около 80% его текста занимает экспозиция – рассказ о месте предполагаемого сюжета, его обстоятельствах. Героиня наслаждается свежим ветром, подувшим с моря, и освежившим город, изнемогавший от августовской жары. Описание города (в нем легко узнается Луганск) поражает своей противоречивостью, амбивалентностью, но вместе с тем и глубокой правдивостью. Это город шахтеров – страшных морлоков, идущих после адской работы промочит горло «холодным ядовитым самогоном», город военного завода, сеющего смерть в никому не нужных войнах. И вот, на этот город с небосвода нисходит такая нежность, «что заставляет плакать терриконы», нежность необъяснимая, но такая реальная, такая подлинная. Эта нежность – это, конечно, знак Божьего благословения. Такое отношение сродни блоковскому – «…но и такой, моя Россия, ты всех краев дороже мне!» Она знакома только нам русским, любящим свою родину, вопреки всем неприглядным сторонам ее.
На этом собственно экспозиция заканчивается и начинается сам сюжет. Героиня видит в этом морском ветре признаки дождя, который возможно станет началом потопа. Возникает образ некоего «Ты» — средоточия всех мыслей и чувств героини, который в случае этого потопа спасется в ковчеге, тогда как сама героиня в него не попадет, ведь они всегда порознь. Зачем же ей нужен этот потоп? Ей хочется, чтобы ее объединило с героем хоть что-то, хоть какая-то самая слабая связь. Пусть у них разные роли, но это будут роли в некоей общей игре, и эта общность уже станет для нее неким утешением. Но судьба не дарит героине даже такого слабого утешения – «…но нет дождя, а есть лишь ветер с моря».
В этом стихотворении, как, впрочем, и во всех других творениях автора, нам важно не столько оно само по себе, как нагромождение ритмических строк, какими бы совершенными они ни были, сколько внутренний мир поэта, манифестированный в этих стихах. Нам уже приходилось писать, что внутренний мир Е. Заславской поражает, помимо богатства мыслеобразов, в нем заключенных, необыкновенной мужественностью, с которой она смотрит на мир, стоическим приятием судьбы, окрашенным самоиронией, легким скепсисом, без жалоб, без ламентаций, без сантиментов.
