Татьяна Агеева
Снился конец света. Очень он меня в этот раз разочаровал. Прежние мои сны на эту тему были до невозможности хороши: планеты спускались с высот и выстраивались в линеечку, небеса сияли радужными сполохами, и мир вокруг немел, застывал и светился, как моховый агат. А тут всё было, наоборот, как-то очень суетливо: нужно было срочно бежать в ОВИР, потом заново получать ИНН, потом оформлять ещё какие-то выездные документы и даже, по-моему, сдавать экзамены. А без всего этого получалось, что ты как бы зависаешь между мирами – и здесь тебя не оставляют, и туда не берут. А мне ещё было так обидно, что вся эта заваруха началась за две недели до отпуска, и я всё пыталась выяснить, нельзя ли мне сперва отгулять хотя бы его часть, а потом уж… отбывать. Ясен пень, мне не разрешили.
Но сама процедура получения документов оказалась довольно впечатляющей. Помню, что всё происходило в длинном мраморном вестибюле с белыми стенами. Коридоры уходили куда-то в вечность, и там же, в вечности терялись хвосты томящихся очередей. Занятно, что люди в этих очередях вели себя как-то не по-хорошему культурно: никто не толкался, не лез вперёд, не пытался скандалить и требовать администрацию – просто смирно стояли друг другу в затылок, вздыхали и перебирали те бумажки, которые им уже удалось заблаговременно оформить. Зато их тени на белой стене вели себя, как положено: носились, скакали, размахивали руками и что-то беззвучно, но бурно между собой выясняли. А служащие, выдававшие справки, сидели за темным тонированным стеклом – так, что их было вообще не видно, сколько ни приглядывайся. Только ящички с бумажками выезжали из-под этих стеклянных занавесов – бесшумно, шустро и как-то до ужаса чётко. Так что, ощущение Апокалипсиса, в общем, было, жаловаться не на что.
А в финале этого сна я и ещё несколько человек куда-то ехали в маршрутке; за рулём был задумчивый восточный дяденька с рогами, а за окном – море, очень ровное, серебряное и совершенно беспредельное. Над морем, как кисель, колыхалось плотное серое небо и молча мелькали чайки.
— Остановите на светофоре, пожалуйста, — попросил кто-то с заднего сиденья.
И я увидела сквозь туман жёлтые и зелёные огни.
И почему-то это было так успокоительно и правильно, что я прямо почувствовала себя радисткой Кэт, которую Штирлиц чисто немецким жестом треплет по щёчке и говорит: «Ну, всё, малыш, теперь всё будет хорошо. Теперь мы с тобой победители».