Андрей ЧЕРНОВ
Не так давно в Луганске увидела свет книга философской публицистики «Локусы и фокусы современной литературы». Её автор – кандидат философских наук, культуролог, публицист, член Союза писателей ЛНР и философского Монтеневского общества Нина Ищенко. О смыслах, вложенных в эту книгу, и актуальности явлений культуры для современной действительности – Нина Ищенко рассказывает в эксклюзивном интервью порталу «Луганск 1».
– Нина Сергеевна, в чём особенность книги «Локусы и фокусы современной литературы»? Почему выбрано такое интригующее название?
– Особенность книги в том, что она находится на пересечении жанров. Это не художественная литература, и в то же время это не чистое литературоведение. В этой книге основное внимание уделено выражению в литературе философских и культурологических идей, это попытка уйти от формального анализа произведения к содержательному разбору. Мы живем в интересное время, когда в информационном пространстве присутствуют достижения разных культур. Моя книга поможет в них сориентироваться, выбрать главные темы – фокусы, и самые значимые имена – локусы этого пространства.
– На какие культурологические явления мировой литературы вы обращаете внимание в своей книге?
– Прежде всего меня интересует культурная память – какие образы и темы сохраняются в коллективной памяти и как они влияют на нашу жизнь. Этой теме посвящена статья «Невидимая Церковь в массовой культуре», где показано, как протестантская идея XVI века воплощается в образах супергероев, Бэтмена, Супермена и прочих, которых знает сейчас каждый ребенок. Эта же тема затрагивается в статье об Уильяме Фолкнере и округе Йокнапатофа – воображаемом центре американской истории в американской глуши, который автор создавал в своих книгах на протяжении тридцати лет как место действия истории и сохранения памяти.
Также в книге большое внимание уделяется взаимодействию культур и его закономерностям – это важнейший вопрос в современном мире, где ни одна культура не существует изолировано. Эта тема раскрыта в статье «Конфликт культур и «Отблески Этерны», где показана проблема взаимодействия русской и европейской культур в цикле романов исторического фэнтези современной русской писательницы Веры Камши. Также эта тема является центральной в статье «Кэндзабуро Оэ: американец в Японии», где на примере творчества одного из самых лучших прозаиков послевоенной Японии показано, как человек, безусловно талантливый, становится на сторону американцев, оккупировавших Японию в 1945 году, и продвигает на всех уровнях американские идеи. Япония опередила в этом процессе Украину, для которой творчество Оэ может послужить зеркалом, где видно будущее и показано, что отказ от собственной культуры – непомерно большая цена за любые преференции в этом мире.
В сборнике затрагивается вопрос формирования культурной идентичности, что очень актуально, поскольку мы живем и воюем с Украиной, где прямо сейчас формируется новая культурная идентичность. В статье «Культурная идентичность: инструкция по сборке» рассматривается механизм формирования культурной идентичности на примере народа Иакова, как это показал Томас Манн в романе «Иосиф и его братья», который был написан частично в Германии до прихода нацистов к власти, частично в эмиграции.
Как видите, темы этой книге одновременно академичны и актуальны. Я старалась показать, что философия, религия, культурология – это не оторванная от жизни игра в бисер, а способ держать руку на пульсе и разбираться в самых сложных и важных проблемах современной жизни. Надеюсь, мне это удалось.
– У вас есть несколько статей, посвященных Александру Сергеевичу Пушкину. Что значит Пушкин для человека ХХI века?
– Как говорят, с годами Пушкин пишет всё лучше. Его проза совершенна, в неё можно погружаться в любом настроении и с любой строки. Пушкин сформировал наше мировосприятие, и всем, кто со школьной скамьи не перечитывал Пушкина, стоит это сделать, чтобы убедиться самим, насколько хороши его тексты.
В моей книге есть статья «Книжная полка Татьяны Лариной», где собраны эссе о тех книгах, которые читала или могла прочитать Татьяна. Часть авторов, как Ричардсона и Руссо, Пушкин называет прямо, некоторые из них, как Альфред де Виньи, были популярны в то время, когда Татьяна переехала в Москву, и, будучи образованной светской дамой, она не могла пройти мимо этих книг. Оказывается, что в старых текстах той эпохи поднимаются вечные вопросы, которые волнуют и нас: что такое победа и поражение; как правильно признаваться в любви; кто такой романтический герой и как с ним взаимодействовать, чтобы выжить; как влияют друг на друга разные тексты, создавая новые смыслы.
Кроме того, в книге есть религиозная интерпретация «Сказки о попе и о работнике его Балде». Каждый читатель этой сказки задавался вопросом: за что так жестоко наказали попа? Разве желание нанять работника подешевле – самое естественное в любой культуре – должно быть наказуемо смертью? Я предлагаю читателям ответ на этот вопрос, и всё оказывается гораздо сложнее, чем можно подумать.
– Почему такое пристальное внимание в вашей книге уделено теме фантастики? Чем вызван интерес? Какие открытия принесло погружение в этот мир?
– Да, в моей книге целый раздел посвящен фантастике. Фантастика перебирает варианты будущего, которые потом осуществляются, это известно со времен Жюль Верна и Герберта Уэллса. Мы живем среди вещей и идей, впервые придуманных и опробованных фантастами. Современную жизнь и наше будущее формирует не столько научная фантастика, сколько фэнтези и даже антиутопия, как показывают события с пандемией. В сборнике есть страницы, посвященные творчеству Джона Толкина, обеспечившего возврат в Средневековье для наших современников, а также Нила Стивенсона, автора нестандартной антиутопии со счастливым концом.
Фантастика при всей необычности своих сюжетов служит хранилищем культурной памяти, воспроизводя очень известные идеи вроде гностических концепций и религиозных систем. Этот парадокс объясняется тем, что воздействуют на читателя вещи узнаваемые, пусть зашифрованные, но в то же время понятные, а религиозные идеи сильнейшим образом влияют на культурное пространство и создают эффект узнавания, естественности мира. Так, в творчестве братьев Стругацких и Джоан Роулинг оживает древняя гностическая иерархия миров и действуют люди высшей и низшей природы. В книге современной московской писательницы Ольги Вальковой «Немного диалектики» делается удачная попытка адаптировать гностическую идеологию Роулинг к русской культуре, внести русские ценности в сюжет.
– Как вы, Нина Сергеевна, охарактеризуете явления фандома и фанфика? Ваша оценка как культуролога.
– Кто не хотел в детстве, чтобы Констанция не умерла, и у них с д’Артаньяном всё было хорошо? Сейчас можно сесть за клавиатуру и осуществить свою мечту – написать фанфик, где развивается именно такой вариант сюжета. Этим для собственного удовольствия занимается множество людей, которые и образуют фандом – сообщество поклонников какого-то текста, канона.
Собственные версии канона можно создавать в разных жанрах, разного формата и объема, выбирать самые невероятные варианты: написать на сюжет Дюма поэму гекзаметром, рассказ в стиле Зощенко, пьесу как у Островского или роман в письмах как у Ричардсона. Можно писать продолжения, предысторию, альтернативные версии развития событий. Возможности неисчерпаемые. Фандомная проза – это литература в миниатюре. Качество этой литературы самое разное, но в то же время принципы ее функционирования те же, что и у признанной большой литературы. Что такое «Энеида» Вергилия, как не фанфик в фандоме Гомера? Великий английский романист XVIII века Генри Филдинг написал продолжение «Памелы» Ричардсона – сейчас бы эту книгу назвали фанфиком. Фандомная проза – лаборатория исследователя, в которой видно, как взаимодействуют авторы, тексты и читатели.
Самые старые фандомы, например, «Властелина колец» Толкина, существуют несколько десятилетий, объединяют людей разных стран и поколений. В результате их литературной деятельности создается огромный коллективный гипертекст, в котором описываются все возможные варианты развития событий канона. Именно такой вид текста описал Борхес в рассказе «Сад, где ветвятся дорожки», который вышел в 1941 году. Так Борхес предвосхитил современное явление культуры, которое в его время не существовало.
– Вписывается ли в мировой контекст литература Донбасса?
– Этот вопрос скрывает в себе два вопроса. Первый – о качестве текстов, которые здесь создаются. Тексты самые разные, уровень их тоже разный, и есть проза, поэзия, драматургия очень достойные, на уровне великой русской литературы, достаточно назвать Глеба Боброва или Елену Заславскую. Второй вопрос о вписанности в контекст подразумевает усилия по продвижению нашей литературы, рекламные кампании наших проектов на мировом уровне или хотя бы на уровне России, публикации и издания наших авторов за пределами республики. С этим вторым аспектом вопроса всё печально. Такие кампании требуют ресурсов, которых нет у наших авторов. На уровне республики нам оказывает медиа-поддержку Союз писателей ЛНР, на уровне России делаются совместные проекты, однако их немного, хотелось бы это общение интенсифицировать. На мировом уровне, к сожалению, никаких структур продвижения донбасских авторов нет. Однако в нашей ситуации прифронтового провинциального города, как и в любой ситуации, писатель должен писать – творить, размышлять, общаться с читателями и собратьями по перу, создавать настоящую литературу. Поэтому работаем, братья.
