Елена Заславская
По ту/эту сторону ЧК.
По ту сторону ЧК.
Вглядываюсь в черный квадрат окна,
Вижу бездну, в которой не видно дна,
Супрематичные звезды касаются лба,
Я шевелю губами, шепчу слова.
Этот звездный венец, как цветущий тёрн,
Рожденный от боли, рождает боль,
Для меня значит быть — это быть с тобой.
Кто ты, бездна? Имя своё открой.
А цветущий тёрн корнем в сердце недр,
А верхушкой тёрн в центр небесных сфер,
И стоит вопрос, а ответа нет:
Как твое имя, бездна? И клином свет?
Или клином тьма?
Не нахожу ответа, схожу с ума,
Нужно выйти за рамки тела, сознания, или окна,
За рамки квадрата, в котором заключена
Разгадка, ответ на вопрос.
И остается взглянуть в лицо черной бездне, встать во весь рост,
Смешать этот космос с маслом
И нанести на холст.
По эту сторону ЧК.
Вглядываюсь в черный квадрат – айпад,
Сейчас я коснусь его и пойдет игра,
У героя в запасе жизнь, но она одна.
Герой ищет смысл, стоит у окна.
Это только иллюзия, фата-моргана, мираж,
Чистая ложь, превращенная в блажь,
19-й век, 20-й, а может наш,
Не важно,
Герой готов совершить оммаж,
Но перед этим хочет узнать: кто я?
Вопрос, что сводит его с ума,
Он видит свое отражение в раме окна,
Хочешь увидеть бездну? Тогда загляни в себя.
Каждый из нас играет и создает свой мир,
У героя есть краска и холст
И зовут его Казимир.
Истина – это просто. Знаешь – изобрази.
Надеюсь, внимательный читатель заметил, что в предыдущем посте мы анализировали только первую часть диптиха. Сегодня почитаем вторую этого во многом загадочного сочинения.
С первых же строк мы замечаем смещение дискурсивных стратегий. Если в первой части речь шла на уровне объективности, серьезности, то стихия второй – призрачность и ирреальность.
Синонимический ряд окна, бездны, черного квадрата, как границы этого мира и потустороннего дополняется образом айпада. Игра, начавшаяся в нем, вносит в стихотворение мотивы иллюзорности, виртуальности. Причем образ лирического героя раздваивается – он сам и Играющий, и «актер» этой компьютерной игры. Ощущение миража, призрачности мира овладевает героем. Его зыблющееся сознание можно охарактеризовать словом отчуждение, потеря идентичности. Появляется известный по первой части мотив встречи двух бездны — бездны над нами и бездны внутри нас, их тождественности. Выход из кризиса герой, как и в первой части, находит на путях творчества, он "готов совершить оммаж», так называли в средневековой Европе ритуал работы-подражания, которую выполнял один художник в знак уважения перед другим. Кто же этот Другой, который служит своего рода архетипическим Художником, художником par excellence, носителем истины? Это конечно Казимир Малевич, великий Мастер, Маг и Мистагог. Но парадокс в том, что он в то же время и сам герой, и каждый из нас. Каждый из нас в своем творческом порыве в состоянии приобщиться великой игре, творчеству, истине – таким утешительным тезисом заканчивается это замечательное стихотворение.